Гарния.

[tvarenia]

Вряд ли кто-то осилит. Довольно длинно и с претензией на фэнтези. Но всё же о любви. А, может быть, кто-нибудь и осилит.



Гарния.

1.

Небо нависало над дорогой, зловещим тёмным покрывалом. Даже в самый солнечный день в этом ущелье никогда не было света. Тучи цеплялись за острые вершины скал и, расцарапав, разодрав себя на части, уносились прочь, без надежды соединиться вновь. Солнце тщетно пыталось осветить дно ущелья, осветить дорогу, но только бессильно лизало верхушки скал, лишь слегка разбавляя тьму. Скалы, похожие на готический собор, громоздили стрельчатые переходы и колоннады своих стен, вознося их до небес, казалось, доставая до звёзд, которые было видно из этого ущелья даже днём, как со дна глубокого колодца. На, редко попадающихся, ровных площадках скал, тихо перешептываясь и гримасничая, сидели горгульи. Время от времени одна из них или сразу несколько, шумно хлопая крыльями, взлетали и, с ужасающим хохотом, уносились вверх и исчезали в глубине фиолетового неба. Даже горгульи никогда не опускались на дно этого ущелья. Чем-то зловещим веяло и от этих скал, и от этой дороги. Дорога была настолько ровной, что казалось она, была отлита из цельного куска шероховатого стекла. Не было ни травы, ни деревьев, только камень. Изломанный резкими гранями камень скал, и идеально ровный камень дороги.
По дороге шли двое. Мужчина и женщина. Он – Казначей Тридцатого Царства. И она – юная Гарнийская принцесса. Он был немолод, длинные седые волосы схвачены кожаным ремешком, на лице, изрезанном морщинами, никогда не появлялась улыбка. В его усталых глазах виделся свет такого знания, такой мудрости, что её уже непосильно было выносить. А она была юной, тоненькой и свежей. Длинные ноги, с аккуратными ступнями в кожаных сапогах. Маленькая грудь. Лицо всегда, словно только что умытое. Короткие, вечно растрёпанные волосы. Тонкая талия. Она выглядела хрупкой, но как-то угадывалось, что тело её обладает, гибкостью и крепостью стали. На поясах у каждого висели тяжёлые мечи-убийцы. Казалось, что она и поднять его не сможет, однако в бою она управлялась им с такой легкостью, словно в руках её не тяжеленный меч, а нежнейший шелковый платок. Она играла на многих музыкальных инструментах, писала стихи, была воспитана в кротости и послушании. Видели бы её воспитатели, как она вонзает меч в смердящие кишки, встреченного строга – чудовища на кривых волосатых ногах с копытами, безволосым туловищем, четырьми руками и головой ящерицы. Или как она вгрызается в сырое мясо, только что убитого кролика, захлёбываясь кровью и прикрывая глаза от наслаждения.
Дорогу им преградило, невесть откуда взявшееся, бревно. Огромное, сучковатое, лежащее поперёк дороги.
- Дай мне руку, Гарния, я помогу тебе перебраться.
- Ты отлично знаешь, Казначей, что я могу это сделать сама.
- Да, я это знаю, но я хотел тебе помочь. Впрочем, постой, откуда бы здесь взяться бревну?
- Ой, ну подумаешь бревно! Ну, бревно! Ну, с меня ростом! Лежит себе и лежит. Пойдём.
Она шагнула на то, что казалось бревном, и удар страшной силы отбросил её назад. То, что выглядело просто огромным куском дерева, принялось подниматься, поворачиваться, завывая и постанывая, и превратилось в чудовище с восемью головами, на каждой по четыре пары глаз, с чешуйчатым хвостом и туловищем, покрытым зловонной слизью. Гарния вскочила, они оба выхватили мечи и бросились на чудовище. Казначей, молча и деловито, кромсал туловище, а Гарния, легонько пританцовывая и повизгивая от возбуждения, принялась срубать одну голову за другой. Головы тут же отрастали и вновь нападали на неё. Казначей прорубил в туловище чудовища огромную дыру, добрался до алеющего сердца и пронзил его насквозь. Чудовище, захрипев, свалилось без движения, заливая всё вокруг вытекающей кровью.
- Это хроминос, - сказал Казначей, - его можно убить, только насквозь проткнув сердце. Я думал, их уже не осталось.
- Ну откуда ты всё знаешь? – фыркнула Гарния, - подумаешь хроминос какой-то! Есть его можно? Я есть хочу.
- Нет, есть его нельзя. Но у меня остались сушеные финики.
- Ну, что ж тут поделаешь, давай финики.
Она уселась на изрубленную тушу, чудовища и, болтая ногами, принялась жевать финики, запивая их водой из фляжки. Они шли уже восемнадцать дней и пищей их служили эти финики, вода и, иногда, убитые ею кролики. Только они остались в живых из жителей Гарнийского королевства и Тридцатого царства, после страшного землетрясения, которое разрушило до основания оба государства и унесло жизни сотен тысяч людей. Казначей был посланником при дворе Гарнийского короля. Однажды ночью, сам не понимая почему, он пришел во дворец, взял запас еды и питья, какую-то книгу, в истёртом тёмно-синем переплёте, поднял на руки, крепко спящую, принцессу и шёл, не останавливаясь всю ночь. А утром они, уже издалека, видели, как рушатся дома, проваливаясь в образовавшиеся, огромные трещины в земле. Почва лопалась, как ореховая скорлупа. И на много километров вокруг были слышны человеческие крики. Принцесса не плакала. Она только сжимала побелевшие кулаки, глядя, как в трещинах земли исчезает её прошлая жизнь.
- Казначей почему ты меня спас? Почему ты сам спасся?
- Так нужно.
- Кому? Кому это нужно?
- Тебе. Мне. Всем.
- Ты же всё знаешь! Ну почему всё так?! Зачем мне теперь жить?!
- Ты принцесса, ты должна жить. Тебе надо жить сейчас, тебе это предначертано. Ты не имеешь права не жить.
- А тебе тоже предначертано?
- Нет, я должен жить, потому, что ты не сможешь без меня.
- Почему не смогу? Я всё умею. Я сильная. Я одна справлюсь со всем.
- Да, ты всё сумеешь и со всем справишься, но без меня ты не сможешь.
- Я смогу, смогу, смогу! Я одна со всем справлюсь!...только ты не уходи, побудь со мной ещё.
- Я буду с тобой столько, сколько потребуется.
- Кому потребуется?
- Тебе. Мне. Всем.
- Не говори загадками. Скажи, как есть.
- Я знаю ответы не на все вопросы, некоторые ответы я просто чувствую.
- Что ты чувствуешь сейчас?
- Всё будет хорошо.
- Кому хорошо? Тебе? Мне? Всем?
- Нет, только тебе.
- Почему только мне? А как же ты?
- Мне тоже будет хорошо, но по-другому. Моё спокойствие и благополучие зависит от твоего спокойствия и благополучия.
- Почему?
- Потому, что ты это я.
- Опять ты говоришь загадками. Мы ведь совсем разные. Ты старше. Мы выросли в разных странах. Ты мужчина, я женщина.
- Да мы совсем разные, но внутри мы одинаковы. Мы одинаково мыслим и чувствуем. И потом, какая же ты женщина, ты девочка. Почти ребёнок.
- Ну, так сделай меня женщиной, Казначей! - Гарния сбросила одежду и протянула к нему руки.
- Оденься, принцесса, всё это должно произойти не так.
- Ты глуп, Казначей, хотя и всё знаешь. Неужели ты не понял, что я давно люблю тебя. Что я давно хочу этого. И только с тобой. Иди же ко мне!
Казначей взял её за подбородок и поцеловал нежно и страстно. Потом он долго ласкал её и, наконец, осторожно вошёл в неё. Она не испытала никакой боли. Только радость, только наслаждение, только страсть. Она постанывала и извивалась в его объятиях и, торжествующе закричав, затихла. Подперев голову рукой, она посмотрела на него.
- Казначей, а ведь это я глупа! Почему мы не сделали это раньше?
- Потому, что всему своё время.
- Даже такому?
- Даже такому.
Вдруг, совершенно неожиданно, внезапно, словно из-под земли выскочила стая строгов, мгновенно окружила их кольцом и застыла в предвкушении еды. Казначей и Гарния, не успев одеться, схватили мечи и, прижавшись спинами, друг к другу, остановились в ожидании. Строги всегда нападали по очереди, никогда всей стаей. Один из строгов бросался вперёд, получал удар мечом, падал замертво и на его месте тут же оказывался другой. Гарния была восхитительно хороша. Обнажённый меч, обнажённое тело. Вся, как единое, цельное обнажённое оружие. Кровь строгов, жирными каплями, брызгала на её грудь, на живот, стекала по бёдрам, маслянисто чавкала под ногами. Принцесса легко размахивала мечом, то с одного удара срубая голову, то, пронзая насквозь живот, выпуская кишки очередного чудовища. Погрузившись в кровь по щиколотку, она никак не могла остановиться и наносила удары по уже мёртвым телам.
- Остановись, принцесса! Всё закончилось. – произнёс Казначей.
- Я убила строгов больше чем ты, - похвасталась Гарния.
- Конечно, ведь ты разрубила каждого на две части, значит у тебя, их в два раза больше.
Гарния расхохоталась, скаля зубы и запрокидывая голову.
- Ты очень гадкий, Казначей, но я всё равно тебя люблю.
- И я очень давно тебя люблю. Просто не мог тебе об этом сказать.
- Почему?
- Я старше. Возможно, тебе всё это не нужно.
- Как глупо. При чём здесь возраст? Какая разница кому сколько лет!
- Ты не понимаешь. Ты молода. Ты должна рожать детей.
- Господи! Ну, должна! Ты наделаешь мне десяток детей!
- Ну, хорошо, договорились. Я наделаю тебе десяток детей. А теперь пошли искать воду. Кровь на твоём теле скоро засохнет, и ты будешь, похожа на ящерицу.
- Но я же всё равно буду красивой?
- Конечно, ты будешь красивой. Ты всегда будешь красивой. А для меня ты останешься красивой, даже пожирая внутренности строга.
- Больше ничего не выдумал? Пойдём искать воду.
Совсем скоро они увидели реку, и Гарния, убежав далеко вперёд, шумно упала в воду.
- Осторожно! - кричал ей вслед Казначей, - здесь могут быть гидроцеры!
Но она не слышала. Она плескалась, смывая с себя кровь, очищая хорошо сложенное тело. Гибкое тело воина, принцессы и любовницы. Она поднимала руки вверх и резко опускала их вниз поднимая брызги. Она крутилась в воде, ныряя и барахтаясь, пока, неожиданно показавшийся из за поворота реки, гидроцер не проглотил её целиком, сходу, не останавливаясь, просто открыл огромную пасть и она исчезла. Гидроцеры не имели зубов и глотали добычу целиком, потом постепенно переваривая её. Гарния заскользила вниз головой по пищеводу, судорожно пытаясь остановиться, но продолжала двигаться по скользким стенкам, пока не очутилась в желудке. Воздуха не хватало, она барахталась в зловонной жиже ещё не переваренной пищи и, не в силах более сопротивляться, потеряла сознание.
- Гарния, очнись, - услышала она голос, и открыла глаза.
Она увидела, склонившегося над ней, Казначея и лежащего невдалеке огромного змееподобного гидроцера, с распоротым животом и растерзанным желудком.
- Ты снова был рядом, - прошептала Гарния, - и добавила, - ведь когда-нибудь я, в самом деле, не смогу без тебя обходиться, ты меня приучишь.
- Я буду рядом, пока ты этого хочешь. И даже, когда тебе покажется, что ты этого не хочешь, я всё равно буду неподалёку.
- Разве я смогу не хотеть, чтобы ты был рядом?
- Да, ты сможешь.
- А ты всё равно будешь?
- А я всё равно буду.
- Почему?
- Потому, что тебе это будет нужно, даже если покажется, что это не так.
- А тебе?
- И мне.
- Почему?
- Потому, что ты часть меня. Я уже говорил тебе об этом. Ты часть меня, и невозможно находится вдалеке от самого себя. Нет, некоторое время можно. Можно спрятаться от мыслей, от чувств, бежать от самого себя за сто тысяч километров, но пройдёт время и поймёшь, что не убежал ни на сантиметр.
- Ты говоришь загадками, Казначей.
- Никаких загадок, девочка моя, никаких загадок. Ты веришь в бога?
- Конечно, все должны верить в бога.
- И ты веришь в потустороннюю жизнь. Веришь в рай и в ад?
- Конечно, а как же иначе.
- То есть после смерти мы попадем, либо в вечное блаженство, либо в чистилище, где нас ждут испытания, лишения и муки?
- Не хитри, Казначей, наверное, это так и будет, но у тебя, я думаю, есть другое мнение?
- Ты не думала почему на нас столько свалилось? Почему мы лишились своих городов, родных, знакомых? Почему не проходит и двух часов, как на нас или нападают или съедают тебя? Отчего мы должны теперь куда-то идти, я даже толком не знаю куда? Почему у нас нет тёплого крова и вдоволь пищи? Почему мы не знаем, что будет через час или даже в ближайшее мгновение? Может быть, мы мертвы и это и есть наше чистилище, наша преисподняя, наш ад?
- Как мертвы? Но мы же двигаемся, говорим, дышим?
- А ты думаешь, что смерть это холодное тело сборщика податей в деревянном ящике, которое закопали в землю две недели назад? Или этот гидроцер раньше был жив, а теперь он мёртв? Или, может быть, ты думаешь, что я не слишком молодой мужчина, а ты юная восхитительная женщина?
- А разве это не так? – почти проскулила Гарния.
- Почему же тогда ты сражаешься, как опытный воин и не умеешь вышивать? Почему ты, без устали можешь шагать целый день, но ни разу не сплела венка из цветов? Почему я чувствую себя молодым и сильным, хотя, глядя на своё отражение, вижу, что это не так? Всё внешнее, лишь оболочка сущего. Суть спрятана в нас самих. И нет её в нас. Мы и живы и мы мертвы. Мы будем существовать вечно и нас не было никогда.
- Что это значит?
- Если бы сегодня этот гидроцер успел тебя переварить, ты бы перестала существовать?
- Да, конечно.
- Но ты ведь веришь, в бессмертие души?
- Все должны верить в бессмертие души.
- Но душа не может существовать вне какой-то оболочки. Значит, через какое-то время твоя душа обрела бы новое тело?
- Ну да.
- А это тело помнило бы меня, эту жизнь, это время, эту реку, твоё королевство?
- Я думаю…нет, не помнило бы.
- Значит ты бы всё начала сначала, значит, раньше тебя не было никогда. Но, прожив новую, или назови её следующей, жизнь, ты вновь воплотишься в новой сути, а значит, ты будешь существовать вечно.
- Как ужасно, я не буду помнить ничего этого. Я не буду помнить тебя.
- А это не важно. Не надо меня помнить. Я всегда буду рядом, только ты не будешь об этом знать.
- А ты будешь знать? Ты скажешь мне, если мы встретимся через много жизней?
- Я буду знать, я всегда буду знать, нет, не знать, чувствовать, что ты где-то рядом. Но тебе будет гораздо хуже, чем мне.
- Почему?
- Потому, что ты всегда будешь искать меня. Ты будешь влюбляться много раз, но вскоре понимать, что и на этот раз всё не так и всё не то. Ты будешь искать меня и не находить, а я всегда буду рядом. И даже, когда ты будешь находить меня, ты не будешь в это верить, даже если я тебе об этом скажу, и ты будешь продолжать меня искать, хотя уже нашла.
- Но это ужасно!
- Да, это ужасно. Я то, по крайней мере, буду чувствовать, что это ты и, что мы нашли друг друга. Потом, когда ты будешь уходить, мне просто нужно будет дождаться следующей жизни и вновь встретить тебя…но, принцесса, скоро стемнеет, а мы не можем ночевать на открытом пространстве. Пойдём, поищем ночлег.
- Пойдём, Казначей, сейчас-то я знаю, что это ты!
Они шли ещё часа два, дошли до скал, нашли сухую пещеру, забрались в неё, долго занимались любовью и, наконец, уснули обнявшись. Утром Гарния проснулась первой. Она вышла из пещеры, легко догнала двух кроликов, которые паслись неподалёку, убила их, содрала шкуры одним движением и разбудила Казначея.
- Вставай, я принесла тебе еду.
Они съели кроликов сырыми, потому, что нечем было разжечь огонь и снова отправились в путь. Так, на восемнадцатый день, они вступили на ровную, словно отлитую из шероховатого стекла, дорогу, которая вела среди скал. По прошествии некоторого времени они услышали позади страшный грохот и, бросившись назад, увидели, что скалы, обрушившись, отрезали им обратный путь и не оставалось ничего, как только идти вперёд. Скалы становились всё выше и выше, тьма всё сгущалась. Через несколько часов они убили, напавшего на них хроминоса и теперь сидели, поедая финики.
- О чём думаешь, Казначей? – спросила Гарния, по-прежнему сидя на мёртвом хроминосе и болтая ногами.
- О хроминосе. Я думал, что их либо не осталось, либо это просто легенда и их не было никогда.
- Что за легенда?
- По легенде хроминосы охраняют Врата.
- Какие Врата? Куда они ведут?
- Никто не знает, но человек, убивший хроминоса, должен войти в эти Врата и обрести какое-то знание.
- Ну, так пойдём.
- Но никто не знает, что там и если что-нибудь после них. Никто назад не возвращался.
- Но ты же сам говорил, что мы не знаем, что будет через час или в следующее мгновение. Так какая разница, что нас ждёт за Вратами.
- А если за ними просто смерть?
- Ты противоречишь сам себе, Казначей, или теперь ты уверен, что мы всё-таки живы?
- Я ни в чём не уверен. Мне не дано быть уверенным, в чём-либо.
- А, что тебе дано?
- Мне дано знать то, что я знаю и чувствовать то, чего я не знаю.
- Что ты чувствуешь сейчас?
- Сейчас я чувствую, что мы должны войти в эти Врата. Но так же я чувствую и то, что мы не должны этого делать.
- Объясни, я не понимаю.
- Мы должны в них войти, просто потому, что у нас нет выбора. А не должны мы этого делать потому, что после Врат всё будет не так, как теперь. Может быть, нас не будет вовсе. А может быть, будем, но совсем другими.
- Ну, так пойдём и узнаем это!
- Пойдём и узнаем. Может быть, и Врат никаких нет. Может быть это просто легенда.
И они пошли. Они шли ещё несколько часов. Потому, что хотелось знать, что их ждёт впереди. Потому, что назад дороги всё равно не было. Да и просто потому, что им было всё равно куда идти. Наконец где-то невообразимо далеко показался свет. Где-то дальше самого горизонта, в такой дали, до которой не дойдешь за всю жизнь. Так им показалось. Но хватило двух шагов, чтобы войти в него. Свет окружил их со всех сторон. Он струился сверху, поднимался снизу, и куда ни глянь по сторонам, там тоже был свет. Казалось, он проник внутрь, и они сами тоже стали источником этого света. Никого и ничего не было внутри этого света, только они двое. Не было чувства голода или жажды. Не хотелось согреться, не хотелось спать. Не хотелось говорить. Не хотелось сесть и отдохнуть, потому, что чувства усталости тоже не было. Да и сидеть было не на чем. Внутри не было ничего. Внутри света был только свет. И выхода из него не было. Они сделали только один шаг, но, оглянувшись, увидели, что и за их спинами только свет. И нет никакого ущелья, нет скал, нет дороги, словно отлитой из шероховатого стекла. Только свет. Даже если бы они захотели вернуться, то и этого нельзя было бы сделать. Потому, что непонятно было с какой стороны они пришли. Беспричинное беспокойство овладело обоими. И, что теперь? Идти дальше? А куда идти, если кругом только свет и непонятно даже стоят ли они на твёрдой поверхности, или парят в воздухе. Это что, и есть цель путешествия? Путешествия, которое называется жизнь. Цель всей жизни в том, чтобы стоять посреди света, держась за руки?
- Казначей, мне кажется, что мне страшно, - прошептала Гарния.
- Пока нечего бояться. Просто всё непонятно, но так не может продолжаться вечно.
- Казначей, ты слышишь меня? Мне страшно!
- Я слышу тебя. Конечно, я тебя слышу. Что с тобой, принцесса?
- Казначей ты где? Не бросай меня! Я не хочу быть одна! Вернись Казначей!
- Гарния, девочка моя, вот же я, рядом с тобой, я держу тебя за руку, - произнёс Казначей, но он уже всё понял. Он заглянул в неподвижные глаза принцессы и понял, что она не видит его, не слышит, не чувствует.
- Казначей!! Не уходи!! Мне плохо!!
- Я не ухожу, - ответил он, понимая, что всё напрасно, - я не ухожу. Я рядом с тобой. Я всегда буду рядом с тобой.
- Не уходи, пожалуйста!! Где ты!? Я же знаю, что ты где-то рядом, ты же обещал! Я прошу тебя, будь рядом со мной! Ну, где же ты, Казначей!!!





2.

Алиса шла по городу, залитому солнцем. Она шагала, размахивая сумочкой. Шла вполне беспечно. Просто шла себе, не имея конечной цели. Она была молода, красива, город чист и приятен, воздух свеж, небо ясное, солнце тёплое. Она только что рассталась, с человеком, которого она, как ей казалось ещё неделю назад она любила. А теперь ей было странно, что этот человек мог существовать в её жизни. Она трижды была замужем, потом грянули несколько, так называемых, гражданских браков, которые продолжались максимум полгода. Сначала человек казался интересным. Приятным в общении. Милым. Но потом новизна ощущений проходила, отступали былые эмоции и не оставалось ничего. Только скука. Иногда это перерастало в неприязнь. Иногда просто в равнодушие. Она остановилась у киоска, купила банку пива, тут же открыла и сделала несколько глотков.
- Да что ж за мука такая? Почему всё так происходит? – подумала она.
Алиса села на лавочку и пила пиво из банки, разглядывая прохожих. Идти было некуда. Да нет, было куда идти, но не хотелось.
- Позвонить что ли Климу, - пришла ей в голову мысль.
Мужчина со странным именем Климентий был в её жизни несколько лет назад. Она была влюблена в него до беспамятства, до сумасшествия, до самоотречения. Потом они расстались по не вполне понятной причине, но он, странным образом, не исчез из её жизни. Как-то так получалось, что он всё время подразумевался. И даже если она месяцами не думала о нём, то всё равно знала, что он где-то неподалёку. Не знала. Чувствовала. Он был, как нечто, что всегда под рукой. Алиса достала телефон и набрала его номер.
- Климушка-а! Ты не занят? Ты можешь сейчас приехать?
- Конечно, я приеду. Ты где?
- А я сижу на лавочке.
- А лавочка эта, где расположена?
- А лавочка эта расположена возле ларька, где я купила пива. А ларёк на улице. А улица называется Комсомольская.
- Никуда не уходи. Жди. Я через минут двадцать подъеду.
Странное дело, когда бы она не позвонила, ему всегда требовалось не более двадцати минут, чтобы приехать. Дежурил он, что ли на таком от неё расстоянии?
Подъехала машина, открылась дверь.
- Привет. Садись.
Он никогда не спрашивал, зачем она его позвала. Он просто сидел рядом и слушал.
- Привет. Я тебя не отвлекла от важных дел?
- Ты меня не отвлекла от важных дел.
- У тебя, что ли нет никаких важных дел?
- Кроме тебя никаких.
- Ты меня обманываешь, но я тебе всё равно верю.
- Я тебя никогда не обманываю.
- Ты меня никогда не обманываешь. А у тебя есть сигареты?
Клим похлопал по карманам и сказал:
- Посмотри в бардачке, там должны быть.
Алиса открыла бардачок и увидела, лежащую в нём, книгу в истёртом тёмно-синем переплёте. Она взяла её и машинально открыла на первой попавшейся странице. Казалось, что ярчайший свет ослепил её так, что стало больно глазам. Она почти потеряла сознание. Какие-то странные видения стали возникать в воображении. Тяжёлый меч. Внутренности строга, вываливающиеся из распоротого ею брюха. Кровь чудовища, заливающая её обнажённую грудь. Сказочно красивый дворец, по которому она имела право ходить где ей вздумается. И седой человек, держащий её за руку.
- Казначей, это ты? - прошептала Алиса.
- Это я, Гарния. Это я.
- Почему ты раньше не сказал, что это ты?
- Я говорил, но ты меня не слышала.
- Не обманывай, ты никогда не говорил мне, что ты Казначей.
- Я говорил другими словами, но ты не понимала, ты мне не верила. Не мог же я тебе сказать, что я Казначей тридцатого царства, если реалии таковы, что теперь можно быть только казначеем какого-нибудь гаражно-строительного кооператива.
- Почему же ты не сказал мне, что я принцесса Гарнийская?
- Я и это говорил, но опять таки не дословно.
- Да, да, ты говорил. Не то, не так, но говорил, говорил. А сколько прошло времени?
- Двадцать пять веков.
- А сколько у нас было жизней?
- Четырнадцать.
- Почему же так мало, мы разве не должны были воплощаться сразу же после смерти.
- Да, обычно так и происходит, но мы пересекли Врата и нам было дано время забыть. Потому, что человек не должен помнить, кем он был в предыдущей жизни. Мы пересекли Врата и нам дано было это знание. Оно запретно, поэтому мы не воплощались вновь какое-то время.
- И ты всегда был где-то рядом?
- Я не отпускал твоей руки никогда. Я был тем монахом, который нашел тебя, умирающей на дороге в Палермо. Я был рыцарем, спасшим тебя от сарацин. Я был монгольским ханом, любимой наложницей которого ты была. А помнишь того пирата? А того белого офицера? Да много всего было.
- Почему ты не показал мне эту книгу? Я бы вспомнила всё раньше.
- Ты видела эту книгу сотни раз.
- Почему я не помню этой книги. Нет, я помню эту книгу! Но раньше она казалась мне обычной книгой. Почему именно сейчас я всё вспомнила. Казначей, теперь всё будет хорошо?
- Да, теперь всё будет хорошо, - ответил он и, для чего-то, добавил, - скорей возьми меня за руку!
Огромный башенный кран, стоящий на находящейся рядом стройке, вдруг заскрипел, заскрежетал и рухнул на их машину, расплющив её, как жестяную банку из-под пива.
- Казначей, почему вдруг стало так светло?
- Ничего страшного, Гарния, ничего страшного. Это просто свет.
- А ты здесь? Ты рядом? Я ничего не вижу.
- Да я здесь. Не бойся, я рядом. Я держу тебя за руку. Я всегда держу тебя за руку.