я предупредила...
- Ты уверен, что это будет рационально?
Глаза у мальчика большие, серьёзные, спокойные, как у мудреца, знающего все тайны этого мира. Впрочем, они все так выглядят, совершенные люди, не знающие сомнений, не умеющих делать что-то без бесконечных расчётов «выгодно-невыгодно».
Наверное, в некоторых ситуациях это действительно хорошо. Мне не понять. С моей чисто обывательской точки зрения, где уже давно главными ценностями стали простые эмоции, большинство современных людей – несчастные калеки с отказавшими органами чувств. Да, я презираю и жалею малыша, стоящего передо мной и разглядывающего меня с равнодушием робота, да, я чувствую своё превосходство над ним, хотя сам я по их классификации – урод, ничтожество, не способное к жизни.
Что ж, спасибо ходячим компьютерам и на этом – а могли ведь и вовсе за неодушевлённую вещь посчитать.
- Да, мелкий, это очень рационально, - со вздохом подтвердил я, укутывая его в свою куртку. У мальчика в голове не укладывалось, как правильной и необходимой может быть прогулка по осеннему парку, открытому всем ветрам. Но также он не мог понять, как отец может ошибаться. Даже если он всего лишь несовершенный урод.
- Твоя привычка называть меня «мелким» необоснованна и не несёт никакой значимости, - бесцветным голосом отозвался малыш. - У меня есть имя, Алистер. Я привык отзываться на него.
Мне оставалось только беспомощно закатить глаза под этим рентгеновским, всепроникающим взглядом ребёнка. Но я сдержался, только выдавил скупую улыбку и коротко бросил:
- Идём.
Только в загородном парке было понятно, что на Землю пришла осень. Листья, подхваченные ледяными пальцами ветра, кружились в причудливом танце, не останавливаясь, не касаясь земли. На фоне фальшивого, тёмно-оранжевого неба это было прекрасное, сюрреалистическое зрелище. Стоило дать волю воображению, как в сознании всплывали тысячи возможных значений, смыслов каждого движения, образа, каждой тени и каждого блика.
Я бросил короткий и острый взгляд на Алистера, но мальчишка стоял с безучастным видом. На его мягком невыразительном лице не отражались никакие эмоции: ни скука, ни раздражение, ни непонимание. Компьютер-симбионт терпеливо ждал начала событий, чтобы подвергнуть их скрупулезному анализу, разложить на составляющие, на основе которых можно будет составить план, способный принести головокружительную выгоду. Ничего не скажешь, полезная вещь. Вот только я с упрямством дурака считаю, что способность испытывать хоть какие-то эмоции несоизмеримо дороже.
- Отец, - почувствовав мой взгляд, мальчик обернулся ко мне. - Долго мы будем здесь? Тут холодно.
Я уже давно отчаялся уловить хоть какие-то эмоции в голосе сынишки, не вслушивался в его речь и теперь. Осторожно покосился на мерцающий дисплей часов, отсчитывающий секунды, поднял лицо к бездонному небу, похожему на искусственный купол. Неизвестная гадость жгла глаза, не давая слезам ни единого шанса, лёгкий туман в голове мешал адекватно воспринимать то, что неизбежно произойдёт. Наркотик притуплял чувства, обуздывал темперамент, но не мог вытравить эмоции полностью. Впрочем, я бы не пережил этого. Не хочу знать, как это – не чувствовать ничего.
- Папа? Ты в порядке?
- Да, - улыбнулся ему через силу. Всё таки смириться с тем, что твой ребёнок тебя за равного себе не считает – тяжело. - Что со мной может случиться?
- Тогда объясни, пожалуйста, в чём рациональность этой прогулки? В Центре сейчас видиоконференция. Я должен быть там. Все должны быть там.
И это всех погубит. Нет, я не скажу ему это, конечно же нет. Пусть он не может переживать за друзей, пусть металлическое сердце не может болезненное сжиматься при мысли о других жизнях... но он может предупредить остальных. Просто потому, что это рационально. По правилам.
Я ведь сам писал программы для симбионтов. И всем НИИ мы отлавливали ошибки, способные привести к непоправимым последствиям. Мы верили, что создаём высшую расу, что мы полностью подчинили себе компьютеры. Всё – на службу Человеку. Всё – во имя Его.
И никто не предположил даже, что пессимистичные прогнозы фантастов всё-таки сбудутся, что компьютер, груда микросхем, сможет поработить человека, забрав самое драгоценное – способность испытывать эмоции.
А расплачиваются за это наши дети. Последнее поколение.
- Рациональность в том, что за ошибки надо платить.
- Это – плата? Ветер, парк, деревья? За что?
- За наше отношение к жизни.
Он нахмурился, глаза стали совсем пустыми. Малыш пытается найти смысл в моих словах, пытается оценить их с точки зрения компьютера, разбирает на созвучия, ищет подоплеку...
Я покосился на часы. Сейчас.
Даже здесь, в пятидесяти километрах от города, был виден столб огня и дыма. Взрывы прогремели во всех городах, во всех. Почти всё последнее поколение уничтожено, выжившие отрезаны друг от друга, от основных сетей.
За все ошибки надо платить. За ужасные ошибки – ужасную цену.
На лице моего сына не дрогнул ни один мускул. Он поднял на меня светлый, пустой взгляд и только спросил:
- Это и есть та цена? Так в чём же рациональность?
Он знает. Он не может не знать, сколько таких, как он, уничтожено. И компьютер в его голове лишь корректирует планы с учётом новых данных. Всего лишь другие исходные.
Даже мне страшно думать о тысячах погибших, пусть они и были достойны смерти. А моему сыну – нет. И это противоестественно.
- Рациональность? - наркотик сдерживает злость на это маленькое, непостижимое существо, которое я создал и уничтожил своими руками. - В том, что ты жив. В том, что жизнь прекрасна. Неужели не понимаешь?
- Нет.
А ведь он тоже должен был погибнуть. Мне дали шанс доказать, что нашу ошибку можно исправить не столь радикальными методами, позволили вырастить ребёнка высшей расы... но всё оказалось напрасно. Мы лишь потеряли время.
Я пытался, долго пытался доказать им, что моего сына можно оставить в живых. Один он не принесёт вреда, он может даже быть полезным... он ведь, в конце концов, не будет мстить, потому что это не рационально!
Я спас его, да (да и какой отец отдал бы сына на растерзание?). Страшно признаться, но я сохранил его жизнь, чтобы сохранить эмоции, мою единственную ценность.
Пусть мой сын просто будет. А моей любви хватит на двоих.
Листопад в этом году прекрасен. Шёпот-шелест в тишине, золото и багрянец.
Жаль, что он этого никогда не поймёт.