Здравствуйте, уважаемые члены сообщества и читающие.
Эта сказка была написана мной случайно; даже не отредактирована как следует. Поэтому хочется узнать: стоит ли она чего-нибудь?
Они были молоды, здоровы, сильны, красивы, как любая жизнь в своем расцвете, талантливы и вольнолюбивы. Он – Шарль Орфей – поэт; ярок, словно герой древних мифов; воспитанный в естественном труде, в лесу и на полях, - замечательно сложен; одним взглядом мог свести понравившуюся женщину с ума. Она – Лелея де Ла Ренш – дочь знатных людей, певица и светская дама; черноволосая, черноглазая, богатая телом, чуяла свою красоту и не боялась ее подчеркнуть, но была горда.
Между ними вспыхнула не то чтобы любовь, но бесконтрольное притяжение, когда взгляды их – на балу или на пышном приеме – встречались. До поры между ними словно бы существовал жестокий уговор не подходить друг к другу, не говорить пустых слов; обоим, знать, нравилась эта немая игра; словно примериваясь и оценивая, - они ходили вкруг друг друга, как ходят бойцы, готовые к бою, атакующие со мгновения на мгновение: дама, снимающая перчатку и дарящая мимолетную улыбку очередному поклоннику, в одном конце зала, и поэт, искоса наблюдающий за нею – в другом...
Лелея была юна. Ее поступки оказывались видимо скованными светскими правилами; песни, которые она выбирала, чтобы спеть, вмиг нарушали чопорную мертвоту приемов; часто наряды Лелеи были либо белыми, либо черными, словно каждый раз, повинуясь юности, она мнила себя на одной из этих граней – порока и чистоты. Детство еще не покинуло до конца ее облик, но во взгляде певицы и в выражении ее лица порой отражалась бесстыдная порочность желаний, с которыми было привязано к поэту ее внимание.
Когда однажды Лелее шепотом, на ухо, посмеиваясь, рассказала подруга, что была моложе ее на год, - поэт Шарль Орфей посвящает теперь ей стихи, она попросила:
- Подай-ка мне его новый сборник, - и позже выбрала из маленькой книжицы несколько напевных стихов, более всего ей понравившихся и несомненно посвященных ей, богине во плоти; и когда на чьих-то именинах Лелею попросили спеть, она без аккомпанемента, полагаясь лишь на природную энергию и силу своего голоса, исполнила их. Зная, как работает механизм слухов, девушка могла быть уверена, что об этом вскоре передадут поэту, представив слух, как шутку. Случилось так или нет, она, впрочем, не могла знать наверное, но, словно в ответ на этот дерзкий с ее стороны жест, вскоре пришла от поэта записка. Вы не находите, - писал он, - что нам необходимо встретиться для разговора наедине? Да, - кратко отвечала Лелея, и в тот миг для нее не было запаха слаще, чем запах чернил, - Двадцатого, без пяти полночь, у заброшенной мельницы, что за усадьбой Королевских.
Ближе к ночи назначенного числа сердце Лелеи билось, словно беспокойная птица в золотой клетке; звуки стихов поэта всюду мерещились ей, и она то и дело замирала, взволнованная. Дождавшись терпеливо времени, Лелея закуталась в теплый плащ, забрала из конюшни вороного скакуна, и в условленный час добралась до старой мельницы.
Поэт заметил ее темный силуэт, вырисовавшийся на фоне чуть светлеющего неба; подойдя, крепко обнял озябшую в ночной прохладе, опьяненную пением неспящих птиц девушку, взглянул в лицо, скрытое под черным капюшоном.
- Вы пришли, - прошептала она.
- Я вас люблю, - произнес поэт, отодвигая капюшон плаща и освобождая густоту ее вьющихся черных волос; неровный вздох был ответом на его слова, и поэт, склонившись, поцеловал Лелею. Мельница молчаливо возвышалась над ними, чуть грея сохраненным древесиной солнечным теплом. Светило теплилось где-то далеко за горизонтом; располосованное светлыми облаками, лиловое на западе небо было спокойно, и ни ветерка не коснулось листвы…
- Голоса! – выдохнула внезапно Лелея, отстраняясь. Кто-то шел к мельнице, громко разговаривая; словно предупреждая: мы идем!..
- Черт, - тихо выругался Орфей; двое скользнули прочь, отвязали лошадей, и, дождавшись, когда незваные посетители скроются в мельнице, уехали прочь, на постоялый двор. Ни Лелея, ни поэт не задались вопросом, что нужно было в поздний час людям в заброшенном здании; и это было так не важно.
Утром, прощаясь, поэт, не выпуская руки возлюбленной из своих ладоней, сказал:
- Лели, только пообещай мне, - что бы ни случилось, - пообещай мне петь мои стихи.
- Обещаю, - отвечала девушка, не отрывая взгляда от бездонных, испытывающих глаз поэта, затем отстранилась, и, накинув на плечи теплый плащ, ушла.
Настал день, когда Лелея не получила от Орфея ответа на свое письмо. Долго стояла она у окна и, запрокинув голову и неподвижно глядя в пустое небо, беззвучно плакала; но не стало больше взглядов между нею и поэтом, не стало писем и встреч прохладными и светлыми ночами. И, опасаясь печали, больше не пела Лелея стихов поэта.
И Лелея вышла замуж за старого барона на день раньше того, как Орфей женился на богатой вдове.
Эта сказка была написана мной случайно; даже не отредактирована как следует. Поэтому хочется узнать: стоит ли она чего-нибудь?
Они были молоды, здоровы, сильны, красивы, как любая жизнь в своем расцвете, талантливы и вольнолюбивы. Он – Шарль Орфей – поэт; ярок, словно герой древних мифов; воспитанный в естественном труде, в лесу и на полях, - замечательно сложен; одним взглядом мог свести понравившуюся женщину с ума. Она – Лелея де Ла Ренш – дочь знатных людей, певица и светская дама; черноволосая, черноглазая, богатая телом, чуяла свою красоту и не боялась ее подчеркнуть, но была горда.
Между ними вспыхнула не то чтобы любовь, но бесконтрольное притяжение, когда взгляды их – на балу или на пышном приеме – встречались. До поры между ними словно бы существовал жестокий уговор не подходить друг к другу, не говорить пустых слов; обоим, знать, нравилась эта немая игра; словно примериваясь и оценивая, - они ходили вкруг друг друга, как ходят бойцы, готовые к бою, атакующие со мгновения на мгновение: дама, снимающая перчатку и дарящая мимолетную улыбку очередному поклоннику, в одном конце зала, и поэт, искоса наблюдающий за нею – в другом...
Лелея была юна. Ее поступки оказывались видимо скованными светскими правилами; песни, которые она выбирала, чтобы спеть, вмиг нарушали чопорную мертвоту приемов; часто наряды Лелеи были либо белыми, либо черными, словно каждый раз, повинуясь юности, она мнила себя на одной из этих граней – порока и чистоты. Детство еще не покинуло до конца ее облик, но во взгляде певицы и в выражении ее лица порой отражалась бесстыдная порочность желаний, с которыми было привязано к поэту ее внимание.
Когда однажды Лелее шепотом, на ухо, посмеиваясь, рассказала подруга, что была моложе ее на год, - поэт Шарль Орфей посвящает теперь ей стихи, она попросила:
- Подай-ка мне его новый сборник, - и позже выбрала из маленькой книжицы несколько напевных стихов, более всего ей понравившихся и несомненно посвященных ей, богине во плоти; и когда на чьих-то именинах Лелею попросили спеть, она без аккомпанемента, полагаясь лишь на природную энергию и силу своего голоса, исполнила их. Зная, как работает механизм слухов, девушка могла быть уверена, что об этом вскоре передадут поэту, представив слух, как шутку. Случилось так или нет, она, впрочем, не могла знать наверное, но, словно в ответ на этот дерзкий с ее стороны жест, вскоре пришла от поэта записка. Вы не находите, - писал он, - что нам необходимо встретиться для разговора наедине? Да, - кратко отвечала Лелея, и в тот миг для нее не было запаха слаще, чем запах чернил, - Двадцатого, без пяти полночь, у заброшенной мельницы, что за усадьбой Королевских.
Ближе к ночи назначенного числа сердце Лелеи билось, словно беспокойная птица в золотой клетке; звуки стихов поэта всюду мерещились ей, и она то и дело замирала, взволнованная. Дождавшись терпеливо времени, Лелея закуталась в теплый плащ, забрала из конюшни вороного скакуна, и в условленный час добралась до старой мельницы.
Поэт заметил ее темный силуэт, вырисовавшийся на фоне чуть светлеющего неба; подойдя, крепко обнял озябшую в ночной прохладе, опьяненную пением неспящих птиц девушку, взглянул в лицо, скрытое под черным капюшоном.
- Вы пришли, - прошептала она.
- Я вас люблю, - произнес поэт, отодвигая капюшон плаща и освобождая густоту ее вьющихся черных волос; неровный вздох был ответом на его слова, и поэт, склонившись, поцеловал Лелею. Мельница молчаливо возвышалась над ними, чуть грея сохраненным древесиной солнечным теплом. Светило теплилось где-то далеко за горизонтом; располосованное светлыми облаками, лиловое на западе небо было спокойно, и ни ветерка не коснулось листвы…
- Голоса! – выдохнула внезапно Лелея, отстраняясь. Кто-то шел к мельнице, громко разговаривая; словно предупреждая: мы идем!..
- Черт, - тихо выругался Орфей; двое скользнули прочь, отвязали лошадей, и, дождавшись, когда незваные посетители скроются в мельнице, уехали прочь, на постоялый двор. Ни Лелея, ни поэт не задались вопросом, что нужно было в поздний час людям в заброшенном здании; и это было так не важно.
Утром, прощаясь, поэт, не выпуская руки возлюбленной из своих ладоней, сказал:
- Лели, только пообещай мне, - что бы ни случилось, - пообещай мне петь мои стихи.
- Обещаю, - отвечала девушка, не отрывая взгляда от бездонных, испытывающих глаз поэта, затем отстранилась, и, накинув на плечи теплый плащ, ушла.
Настал день, когда Лелея не получила от Орфея ответа на свое письмо. Долго стояла она у окна и, запрокинув голову и неподвижно глядя в пустое небо, беззвучно плакала; но не стало больше взглядов между нею и поэтом, не стало писем и встреч прохладными и светлыми ночами. И, опасаясь печали, больше не пела Лелея стихов поэта.
И Лелея вышла замуж за старого барона на день раньше того, как Орфей женился на богатой вдове.
ярок, словно герой древних мифов; воспитанный в естественном труде, в лесу и на полях, - замечательно сложен; - здесь имеет смысл согласовать - либо "воспитан", либо "яркий", "сложенный".
Образ дамы, пожалуй, противоречив.
Дождавшись терпеливо времени - не согласуется с предыдущим предложением. "Здание" в конце режет глаз.
Ощущение некоторой скомканности, незавершенности
-Arwen Undomiel-
не хватает чего-то очень важного между последними абзацами.
Думаю, это главный недостаток сказки)
Mirelle_Dark
о да, слог неглаженый...
незавершенность, наверное, можно устранить, добавив один абзац в конце.